В. Н. Казимиров

Мир Карабаху (к анатомии урегулирования)

 

Начало заболевания.

Минская группа для урегулирования или наоборот?

 

 

 

Осень 1992 г. запомнилась продолжением усилий Минской группы в целях приостановки военных действий и двумя «побочными», без участия МГ, попытками остановить кровопролитие (Алма-Ата, 27 августа и Сочи, 19 сентября). Порыв свернуть военные действия сам по себе был похвален, общий вектор усилий верен, но исполнение неудачно, а быстрый срыв алма-атинского меморандума и сочинского соглашения даже поучителен.

Для МГ договорённость в Алма-Ате о прекращении огня, но лишь на армяно-азербайджанской границе была явной неожиданностью. Н.Назарбаев будто бы давал понять армянам, что его инициатива идет в русле усилий МГ и якобы согласована с Б.Ельциным, но вряд ли это верно. Правда, 25 августа заммининдел Казахстана Курмангужин доверительно сообщил мне по ВЧ об инициативе своего президента и предстоящих встречах сначала мининделов, потом президентов Армении и Азербайджана. Цель казахской инициативы - приостановка военных действий и развод противоборствующих сил. Но от более предметного изложения и плотного взаимодействия он явно ушёл.

Исходя из понимания самого главного (любое свёртывание военных действий - на пользу делу), делегация России в принципе положительно отнеслась к этой попытке, хотя её недостатки были очевидны. Для нас не было принципиальной разницы – кем достигнут сдвиг. Лишь бы был достигнут! Лишь бы грамотно и надёжно, хотя последнее больше зависело от сторон, чем от посредника. Тот, кто считал, что важнее всего прекратить кровопролитие, не мог ревниво воспринимать меморандум Алма-Аты.

Концептуально мы исходили из принципа взаимодополняемости и взаимной поддержки усилий, а не чьей бы то ни было монополии на урегулирование. Из этого исходило тогда и само СБСЕ в решениях по Карабаху. 7-е заседание КСДЛ 28 февраля 1992 г. прямо призвало государства региона, особенно Казахстан и Российскую Федерацию, продолжать усилия  в целях прекращения огня и содействовать переговорам в рамках СБСЕ. Взаимодополняющие усилия приветствовалась и в решении  Хельсинкской дополнительной встречи СБСЕ от 24 марта 1992 г. (пункт 6).

Когда посредников несколько, крайне важна поддержка всеми ими усилий того, кто достиг сдвигов, а не ревность и тем более не помехи ему. Хотя в политике и дипломатии это даётся только тем, кто искренне нацелен на искомый результат, а не на попутные приобретения. Кроме того, одним махом этот конфликт не решить – нельзя пренебрегать шансами добиться его деэскалации, постепенного свёртывания, частичных подвижек.

Москва и сама вела работу над прекращением боёв на границе Армении и Азербайджана. По её инициативе 7-8 августа 1992 г. (за три недели до Алма-Аты) в МИД России впервые состоялась встреча личных представителей двух президентов - Н.Мехтиева и Д.Шахназаряна. Мы с Мехтиевым вернулись из Рима (затяжка раунда МГ сдвинула их встречу с 6 на 7 августа), а Д.Шахназарян специально прилетел из Еревана.

При нашем содействии они выработали проект соглашения «О мерах по прекращению огня и военных действий в северных районах армяно-азербайджанской границы» и представили его в Баку и Ереван. Он охватывал «локальные зоны, где будет установлено прекращение огня» - немалую часть границы (около 300 км), где шли столкновения и обстрелы, а как раз 8 августа был захвачен Арцвашен. Мехтиев пытался включить и Нахичевань, но не преуспел. Планировалось охватить затем и «другие зоны конфликта» (то есть НК). В длинном названии соглашения указана его цель: создать условия для начала процесса урегулирования конфликта в НК. Условились подписать его в Сочи 18 или 20 августа как первый шажок к этой цели и ввести в действие 22 августа. 

Намечалось создать смешанную комиссию из представителей сторон и посредника - России (она попеременно собиралась бы в Берде и Таузе) и  пригласить наблюдателей СБСЕ. Одобрив проект соглашения, Баку и Ереван должны были сообщить Действующему председателю СБСЕ и председателю Минской конференции, что готовы подписать его и попросить срочно направить наблюдателей из США, России, Германии, Италии, Швеции и Чехословакии. Они должны были обратиться к А.В.Козыреву и Дж. Бейкеру с просьбой оказать содействие в скорейшем решении этого вопроса в СБСЕ.

Мехтиев и Шахназарян рассчитывали, что Россия первой прислала бы своих наблюдателей, разместив их на границе уже через двое суток после прекращения огня, а затем подъехали бы наблюдатели из других стран-участниц СБСЕ. Оба были недовольны утечкой сведений об этой их встрече, хотели избежать её до подписания соглашения, чтобы не будить «ультрапатриотическую» оппозицию в Баку и Ереване.

К сожалению, команда Эльчибея вскоре отбросила проект соглашения, воспользовавшись требованием Армении освободить Арцвашен в качестве условия вступления соглашения в силу. Мехтиев намекнул мне 21 августа, что воспротивился мининдел Тофик Гасымов. В Алма-Ате Д.Шахназарян напоминал им обоим насчёт ранее согласованного в Москве, но мининдел АР категорически был против (Гасымов вообще противился посредничеству России, не одобрял контакты и Мехтиева, и Гаджизаде с Москвой. Отсюда и подключение Казахстана. Причём Гасымов отклонил в меморандуме ссылку на Железноводск, ибо Назарбаев был  там вместе с Ельциным).

Но вернёмся к Алма-Ате. Возможно, сторонам сгодилось там что-то из московских заготовок, но не это важно. Меморандум всё же был продуктом импровизации, не был чёток в фиксации договорённостей. Министры АР и РА «подтвердили готовность своих государств прекратить военные действия в соответствии с призывом Минской группы СБСЕ с 1 сентября и предпринять практические шаги по реализации его положений». То есть речь шла не о прекращении военных действий, а лишь о готовности к нему. Ни слова о том, что это коснётся лишь армяно-азербайджанской границы, а не главного фронта - в Нагорном Карабахе. Было ещё две встречи сторон: 3 сентября в Иджеване подписан протокол, будто договорённость Алма-Аты выполняется. Но бои продолжались и на границе. До саммита трёх президентов не дошло.

Ссылка на то, что «посреднические усилия Республики Казахстан предпринимаются в контексте миротворческих усилий СБСЕ, её Минской группы в соответствии с духом и принципами этой организации», не спасла участников меморандума от резкой критики со стороны западных членов МГ, особенно итальянцев и американца, весьма озабоченных её престижем, а точнее - собственной ролью в карабахском урегулировании.

Неформальные консультации в Риме 7-10 сентября дали им выплеснуть раздражение: Алма-Ата запутала ситуацию, воспринимается в СМИ будто  всеобщее прекращение огня; покрывает лишь 5% проблем, а ставит, мол, под удар всё урегулирование. Западники были против выделения наблюдателей СБСЕ на границу. Мареска усмотрел в Алма-Ате подрыв доверия к МГ СБСЕ – зачем она тогда? По его словам, положительное решение даст лишь МГ, а Алма-Ате надо войти в неё либо отойти в сторону (но когда Казахстан пожелал стать в МГ наблюдателем, Италия в сговоре со США отказала ему без уведомления членов МГ. В отличие от Финляндии, Швейцарии и других западных государств, без труда ставших потом её полноправными членами).

Жесткой критике подвергся там Азербайджан: ведь Эльчибей не дал МГ прежнего согласия приостановить военные действия в Карабахе, а пошёл на договорённость по границе в обход МГ. Бомбёжки жилых кварталов Степанакерта и другие нарушения гуманитарного права усугубили дело. Как рычаг давления готовилось обращение к Эльчибею с призывом прекратить бомбардировки. Мареска настроился «дожать» Баку до приостановки боёв, возлагая на него ответственность за тупик в МГ. Но выручили Мехтиева…армяне. Сломав выгодную им конъюнктуру, они опять стали добиваться «малого» статуса для НК, переключили внимание и сами подверглись критике. Карабахцы не одобряли Алма-Ату, ибо не были там представлены.

Так возник первый кризис в истории МГ (итальянцы почти впустую израсходовали около 2 млн. долларов на встречи в Риме). Но по нашему предложению Раффаэлли продолжил переписку со сторонами о приостановке боёв, добиваясь от Эльчибея чёткости: согласия либо отказа.

Мы предприняли с этой целью дополнительные усилия: 17 сентября провели в Баку беседы с А.Эльчибеем, спикером И.Гамбаровым, мининдел Т.Гасымовым, побуждая их дать согласие на призыв Раффаэлли. Эльчибей делал акцент на трудностях мирного решения (не готов, мол, механизм прекращения военных действий, нескоро будут наблюдатели и т.п.). Со своей стороны, настоятельно подчеркивали, что прекращение кровопролития – абсолютный приоритет; начинать всё равно придётся с этого даже вначале без наблюдателей – иного не дано. 30 сентября снова изложил ему наш подход в ходе визита Е.Т.Гайдара в Баку.  

                           

Ещё большим сюрпризом стало соглашение, заключённое в Сочи 19 сентября 1992 г. министрами обороны Азербайджана и Армении Рагимом Казиевым и Вазгеном Саркисяном с участием П.С.Грачева, В.П.Баранникова и Т.Китовани о повсеместном прекращении огня с 26 сентября. Объявлялся «мораторий на все виды военных действий между Азербайджанской Республикой и Республикой Армения по всей линии государственной границы и в районе Нагорного Карабаха сроком на два месяца». Намечался поэтапный отвод вооружённых формирований и всех видов вооружений. Ко дню прекращения огня было условлено обменяться протоколами о механизме отвода формирований и контроле за реализацией договорённостей.

«Подписанты» обратились к правительствам России, Грузии, Беларуси, Украины и Казахстана с просьбой направить наблюдателей для размещения после прекращения огня на госгранице и на территории НК вместе с представителями двух сторон для контроля за выполнением соглашения. Стороны обязались придать группе наблюдателей и представителей сторон контингент военнослужащих для обеспечения их личной безопасности. Было предусмотрено, что по предложению наблюдателей и при согласии сторон в необходимых случаях вводятся миротворческие силы. Без конкретизации предусматривалось также внести предложения руководителям государств о необходимости проведения ими консультативных встреч для выработки политических решений по урегулированию конфликта.

Ответственность за нарушения соглашения определялась Советом наблюдателей (по два представителя от каждой стороны-наблюдателя). Свой порядок работы этот совет должен был определить сам на первом заседании.

Сочинское соглашение – продукт самодеятельности Минобороны РФ и самого Павла Сергеевича Грачёва. Он был самонадеян, ему льстила роль миротворца. О том, как безалаберно вел дела Б.Н.Ельцин, говорит тот факт, что его личный представитель, глава посреднической миссии России (извиняйте, что говорю о себе в третьем лице), прилетел в Баку 17 сентября для передачи А.Эльчибею его личного послания, не ведая о том, что Грачёв уже собирает в Сочи министров обороны АР и РА.

В бакинском аэропорту Бина случайно встречаюсь и знакомлюсь с вылетающим куда-то министром обороны Р.Казиевым. Спрашивать, куда он летит, не будешь – у министров обороны много разных дел и немало деликатных. Собеседники в Баку не говорят мне о встрече в Сочи. И не обязаны. Они могут полагать, что у русских голова всё знает о своих телодвижениях - может, эдак координирует их… Если бы так!

Тут не обида, не ревность, а беспорядок в руководстве государством. Ни инициатива заключить это соглашение, ни его суть не обсуждались с МИД России. Несмотря на наши просьбы, Минобороны и потом не сразу дал нам его текст (ждали опубликования и добывали его у сторон!).

Соглашение не учитывало усилий по линии СБСЕ, не предусматривало направления наблюдателей под его эгидой и за его счёт. Армяне НК вообще не были им охвачены. Ряд недостаточно чётких положений могли создать потом проблемы. Призыв прислать наблюдателей не был предварительно проработан. Не мудрено уклонение Киева, Минска, Алма-Аты, да и Тбилиси. Не помогли в этом и просьбы Тер-Петросяна и Эльчибея 26 и 29 сентября. Грачёв после встречи военных экспертов в Москве 25 сентября отправил в зону конфликта 50 российских наблюдателей, но через две недели вынужден был отозвать их, ибо бои продолжались, а иных наблюдателей так и не было.

МИДу России предстояло определиться в подходе к этому документу. Решили считать военно-техническим документом, предлагая «накрыть» его политическим соглашением на более высоком уровне, закрепить полезные его элементы, выправить, компенсировать слабости. Представили такую записку Б.Н.Ельцину, но никакого ответа или реакции не получили.

Реакция западников на Сочи была в основе своей неодобрительной, но не столь острой как на Алма-Ату. Наряду с признанием американцами интересов России в регионе (на словах), с предложениями уплотнить сотрудничество России и США по Карабаху (Иглбергер, Мареска и др.), появились их первые заявления о том, что минский процесс должен стать единственным или хотя бы главным в этом урегулировании. Озабоченность ролью МГ они высказывали не столько от себя, а как бы от итальянцев как её председателей. Лейтмотивом было – вверстать Сочи в контекст МГ или, как сказал Мареска, интегрировать Сочи и Минск, а США готовы помочь в этом.

Мы понимали, что столь мягкие заходы американцев вызваны их опасениями, как бы Россия не добилась успеха (на фоне тупика в МГ). К сожалению, они завышали свои опасения нашего успеха по итогам Сочи - время подтвердило это срывом сочинского соглашения.

Западники, прежде всего, США уже отходили от концепции взаимодополнения и координации посреднических усилий, чтобы возвысить роль МГ. Хотя было совершенно очевидно, что объективно по многим причинам наибольшие шансы на успех имела Россия, и поддержка её усилий со стороны МГ заметно продвинула бы дело вперёд. Но не это им было нужно. Уже выявлялась чрезмерная забота не столько о реальном продвижении дел урегулирования, сколько о престиже МГ. Будто не Минская группа призвана помогать разрешению конфликта, а наоборот – занятия урегулированием служат обеспечению престижа СБСЕ и её Минской группы. Годы лишь подтвердили эту догадку.      

Конечно, посредники в своей работе не могут не учитывать интересы своей страны, но есть неоспоримый критерий честности посредничества. Чему отдаётся приоритет – интересам урегулирования или своекорыстным расчётам на получение выгод от работы якобы над разрешением конфликта?