В.Н.Казимиров

Мир Карабаху (к анатомии урегулирования)

 

 

 

ГЕЙДАР АЛИЕВ – СНОВА В МОСКВЕ

 

 

 

В первой декаде февраля 1993 г. снова позвонил мне по ВЧ председатель Верховного Совета Нахичеванской Автономной Республики Г.А.Алиев. Поведал о тяготах экономического положения анклава. Девять месяцев блокады обострили дефицит, особенно плохо с мукой и мазутом. Получают продовольствие из Ирана, но очень мало. Оттуда же иногда немного дают электроэнергию. 70-80% леса вырублены на дрова. Кредит, предоставленный Турцией, на исходе. Г.Алиев написал письмо Б.Клинтону с просьбой о помощи. Видимо, по его поручению 4 февраля в Нахичевань для ознакомления с ситуацией приезжал из Баку посол США Ричард Майлз. Но военно-политическую обстановку Г.Алиев охарактеризовал как более или менее сносную.

В конце разговора он сообщил, что скоро навестит в Москве приболевшую дочь, а при проезде в Баку возможно впервые встретится с А.Эльчибеем. В итоге договорились повидаться и поговорить.

Прибыв в Москву, Г.Алиев позвонил и подтвердил, что 13 февраля у него была беседа с президентом АР, весьма продолжительная (около 4 часов) и довольно  содержательная.

15 февраля пишу проект докладной министру от имени его первого заместителя А.Л.Адамишина с предложением принять Г.Алиева на высоком уровне (возможные варианты: А.В.Руцкой, А.В.Козырев, С.М.Шахрай, А.И.Вольский), а также устроить ему завтрак от моего имени как главы посреднической миссии России по Нагорному Карабаху. Подчёркиваю в записке вес Г.А.Алиева в политической жизни Азербайджана (и по его статусу, и как известной в СССР фигуры). Отмечаю, что он сохраняет относительно нормальные отношения с Арменией и негласно поддерживает контакт с её руководством (иногда через нас). Упоминаю о его непростых отношениях с президентом АР и встречах в Баку с А.Эльчибеем, а также председателем Милли меджлиса Исой Гамбаровым (позднее тот избавился от русскоязычной фамилии и ныне – Иса Гамбар).

Подчеркнул, что, несмотря на возраст (70 лет), Г.Алиев сохраняет политические амбиции, а основанная им партия «Новый Азербайджан» имеет определённые шансы на ближайших парламентских выборах. В заключение проекта докладной пишу, что он готов конфиденциально встретиться с представителями руководства России (правда, просит учесть, что в Баку ревниво восприняли его поездку в Москву, считают «агентом Москвы»). 

Но, несмотря на все мои доводы, Анатолий Леонидович Адамишин засомневался в целесообразности приема Г.Алиева на предложенном уровне, пометил на проекте записки «Не уверен» и не стал представлять её министру.

Благо, был у меня ещё один куратор, уже по страноведческой линии – Виталий Иванович Чуркин, другой заместитель министра, занимавшийся тогда Закавказьем (ныне представитель России при ООН). Переделываю проект докладной – уже от его имени - и ускромняю запрос: свожу дело к тому, что в случае согласия министра выясним, не будет ли С.М.Шахрай готов принять Г.Алиева.

Чуркин подписывает докладную, а на следующий день, 16 февраля, получает сердитые каракули Козырева без какой-либо реакции по существу предложения. Помощники министра еле расшифровали его надпись Чуркину: «Прошу представлять бумаги с чёткой постановкой вопросов и указанием времени предполагаемых мероприятий, а не загадки».

Не совсем понятно, отчего столько раздражения, но приём Г.Алиева на должном уровне срывается. Остаётся лишь устроить ему ланч от моего имени. Виталий Иванович, «подставленный» мной, но тоже недоумевающий, пишет своё «Согл.» на бумаге о проведении с ним завтрака.

Сомнения Адамишина и раздражение Козырева не смею прямо приписать их осведомлённости насчёт неприязни Б.Н.Ельцина к Г.Алиеву, но и исключить этого не могу. Как известно, в «Исповеди на заданную тему» будущий президент РФ крайне жёстко отозвался о Гейдаре Алиеве. Он писал, что Горбачёв «долго не хотел решать вопрос с Г.А.Алиевым, когда всем уже было ясно, что держать этого погрязшего в мелких и крупных корыстных делах человека в составе Политбюро просто невозможно. Я специально пришёл к Горбачёву с папкой документов и почти час уговаривал: Михаил Сергеевич, стыдно сидеть вместе с ним, мы не можем так позорить Политбюро. Так он меня тогда и не послушал. Правда, в конце концов, Алиева отправили на почётную персональную пенсию. Но почему надо было так долго решать эту кричащую, однозначно решаемую проблему?!»

Несмотря на всё это, я позвонил Гейдару Алиевичу, чтобы пригласить на ланч в особняк МИД России на Спиридоновке (как раз рядом с домом, где жила его дочь). Принимая приглашение, Гейдар Алиевич намекнул также, что стоило бы позвать кого-нибудь из секретариата Б.Н.Ельцина с учётом интереса, который может представлять бакинская беседа с А.Эльчибеем.

Тематически это было ближе всего Дмитрию Борисовичу Рюрикову, помощнику президента по международным делам. На мое предложение принять участие в нашем завтраке он не стал отвечать сразу (видимо, счёл нужным доложить или посоветоваться), но потом отзвонил и уклонился.

На следующий день часа за два до ланча, назначенного на 13.00, по каким-то делам зашёл я в секретариат министра и застал там переполох: его сотрудники выясняют, кто устраивает завтрак с Г.Алиевым. Потом мне объяснили, что только что министру звонил помощник президента Виктор Васильевич Илюшин и выплеснул раздражение тем, что в МИДе вздумали чествовать Гейдара Алиева, устраивая ему завтрак, и велел принять меры. А.В.Козырев и его аппарат уже успели забыть о вчерашней записке Чуркина, а тот и не стал докладывать министру о ланче (для этого было достаточно согласия его зама). Министр устроил разгон помощникам. Совершенно случайно в этой суматохе выяснения дел я и застал их.

Моя «сознанка» в устройстве ланча здорово облегчила им жизнь, но всё осложнила мне. Моих резонов, что Г.Алиев уже приглашён и часа через полтора будет в особняке, коллеги и слышать не хотели, требовали немедля отменить мероприятие. Мой порыв объяснить ситуацию министру пришлось быстро подавить ввиду чересчур категоричных выражений его помощников.  Пришлось подчиниться, хотя это никак не радовало.

Нужно было срочно найти и упредить Г.Алиева. Пожалуй, проще всего сослаться на то, что никто из секретариата президента не сможет подъехать сегодня и предложить перенести встречу на другой день.

Звоню домой его дочери, а та сообщает, что отец где-то в городе и вернётся только после обеда. Единственное, что остаётся – выехать на место и заранее встретить Г.А.Алиева перед особняком, высказав ему свою версию прямо на улице. Хотя всё это не очень элегантно, где-то у грани приличия…

Собрался уже выезжать на Спиридоновку, как вдруг позвонил сам Гейдар Алиевич. Оказывается, он узнал из телефонного разговора с дочерью, что я его срочно разыскивал. Как мог, предложил ему отложить нашу встречу и созвониться дополнительно. Но вскоре Г.Алиев вернулся в Нахичевнь.

В следующий раз увиделись мы с ним в Анкаре 20-22 апреля 1993 г. на церемонии похорон президента Турции Т.Озала. Среди иностранных гостей были как А.Эльчибей, так и Г.Алиев, а также Л.Тер-Петросян, Н.Назарбаев и многие другие. В состав российской делегации во главе с вице-премьером Г.Хижой включили и меня.

В траурной процессии по улицам Анкары я специально пошёл рядом с Гейдаром Алиевичем. Хотелось ближе к истине пояснить ему срыв нашей  встречи в Москве. Но он приостановил меня почти на полуслове: «Я всё понимаю – не первый же год в политике». Какой-либо обиды, по крайней мере, на меня, в его словах вроде бы и не было. Или он так искусно скрыл её. Между нами ещё долго сохранялись довольно добрые отношения, иногда мы продолжали созваниваться по ВЧ-связи Москва – Нахичевань, потом Баку.

В июне 1993 г. Г.Алиев даже перевыполнил мой скромный прогноз: вернулся к власти в Баку. Напомнил я потом начальникам нелепость всей этой истории с явно контрпродуктивной отменой встречи в Москве. Они и сами понимали это, но роптать, а тем более ослушаться не могли, потому что Б.Н.Ельцин всё ещё был всесилен.

Остаётся не совсем ясным, что произошло после того, как Д.Б.Рюриков доложил своему шефу - В.В.Илюшину о моём приглашении на завтрак с Г.Алиевым. То ли тот в свою очередь доложил об этом Б.Н.Ельцину и получил команду пресечь затею с «чествованием Г.Алиева», то ли, зная мнение президента, Илюшин сам решил выдать сердитый звонок министру иностранных дел. Да принципиальной разницы и нет. Как бы то ни было, пользы нам это не принесло, а некоторый ущерб - несомненно.

          Ещё один резон взвесить, насколько правомерно определять государственный подход лишь на основе личного мнения или каприза аж самого первого лица. А иначе, к сожалению, пока и не умеем!